Только суровые орловские дети могут лезть на высокий железный контейнер в роликовых коньках. И таки залезть. Гении, блин.
Помню, когда мне было лет шесть, я покорила контейнер-пятитонник.
Он стоял в одном из дворов нашего военного городка в Бернау.
А вот слезть я тогда не смогла.
Главная проблема заключалась в том, что у меня была авоська, бутылка молока в ней и первое в моей жизни ответственное поручение — сходить в магазин.
Забегая вперёд, скажу, что с тех пор с ответственными поручениями родители завязали. Лет до двенадцати.
В магазин я тогда попала без особых препятствий. А на обратном пути — чёрт бы его побрал — в глаза бросился Он!
Он стоял неприступным красивым Эверестом.
Вот тут-то и проснулась во мне сущность скалолаза.
Помню, как стучало моё сердце, и билась в унисон об железную крепость стеклянная бутылка молока.
И вот я на вершине. Ощущения головокружительные. Тотальный восторг.
Правда, кратковременный.
Потом становится холодно, одиноко.
Хочется есть, пить, ну, и все вытекающие.
Слезть я так и не смогла. Пришлось искать другой путь.
Мне кажется, я до сих пор помню, как больно было думать, решать логическую задачу: что делать с бутылкой молока?
Прыгать вместе с ней, оставить на контейнере или сбросить её вниз? Выпить её тогда даже в голову не пришло. Потому что «О — ответственность».
Я выбрала сбросить её в траву. Так у неё был хоть какой-то шанс уцелеть.
…Бутылка не дожила до дома, ясное дело.
Помню растёкшуюся белую жидкость на сочной зелёной траве. Я тогда подумала: «Красиво!»
Но на фоне случайно возникшего эстетичного перформанса ощущался некий неминуемый надвигающийся пи…ц.
И поэтому что-то внутри меня в полной мере не давало насладиться натюрмортом.
Может быть, всё портили осколки в авоське. Помню их отчётливо.
И себя. С недовольной, вставшей не стой ноги сущностью парашютиста, у которого не раскрылся парашют…
С тех пор я поняла одну вещь: за каждое принятое решение нужно отвечать. Пусть не в тот момент, а чуть позже. Это и называется наша персональная ответственность за собственные шаги.